Вплоть до выхода в свет книги Дарвина «Происхождение видов путем естественного отбора» (1859) человечеству был известен только один надежный способ создания сложных, целесообразно сконструированных объектов: разумное проектирование. Ранние эволюционные гипотезы, такие как гипотеза Ламарка, изложенная в его книге «Философия зоологии» (1809), предлагали лишь непроверяемые и неполные альтернативы. Например, ламарковская идея наследования результатов упражнения и неупражнения органов предлагала рациональное объяснение (хоть и неверное, как мы теперь знаем) увеличения или уменьшения уже имеющихся структур, но не объясняла происхождения новых органов. Поэтому Ламарку пришлось постулировать еще и особую движущую силу, заставляющую организмы развиваться по пути усложнения – загадочное «стремление к совершенству». Это было не многим лучше божьего промысла.

Дарвин предложил другой, гораздо более простой, изящный и очевидный путь самопроизвольного совершенствования живых существ: естественный отбор случайных (ненаправленных) наследственных изменений. Гипотеза Дарвина не постулировала никаких неведомых сил и не вводила в науку новых сущностей. Если объекты умеют размножаться, если они передают потомкам по наследству свои индивидуальные черты, если черты эти иногда случайным образом меняются, и если, наконец, хотя бы некоторые из таких изменений повышают эффективность размножения, то такие объекты неизбежно будут сами собой, без всякого разумного вмешательства, становиться все более совершенными с течением поколений (под «совершенством» в данном случае понимается приспособленность).

Дарвиновская идея потрясла ученый мир. Она вдруг сделала излишним привлечение сверхъестественного вмешательства для объяснения удивительного разнообразия, сложности и приспособленности живых существ, а ведь всё это считалось чуть ли не самым наглядным и неопровержимым доказательством божественного сотворения мира. Правда, Лаплас (в ответ на вопрос Наполеона, где же бог в его модели Солнечной системы) еще полвека назад заявил, что «не нуждается в этой гипотезе». Но Лаплас говорил о физике. Почти всем современникам Дарвина казалось, что уж в биологии-то без «этой гипотезы» никуда.

Конечно, высказать красивую догадку и даже логически обосновать ее – мало, нужно еще, чтобы догадка оказалась верной (и проверяемой). Теория Дарвина могла и не подтвердиться в ходе дальнейшего развития науки. Но у него был особый дар выдвигать верные гипотезы на основе неполных данных. Не зная генетики, не зная природы наследственности, задолго до открытия ДНК Дарвин сумел правильно сформулировать главный закон жизни.

Дарвиновская теория эволюции путем естественного отбора выдержала все испытания и надежно утвердилась в качестве краеугольного камня теоретической биологии. Изучение эволюции и отбора сегодня продолжается на новых уровнях, в том числе на уровне сравнительной геномики, поскольку дарвиновский отбор, как выяснилось, оставляет в геномах характерные, узнаваемые следы, по которым можно понять, какие гены подвергались отбору на тех или иных этапах эволюционной истории изучаемых организмов. Ширится применение экспериментального подхода в эволюционных исследованиях: как выяснилось, многие важные эволюционные процессы вполне доступны экспериментальному изучению, если правильно подобрать объект и условия эксперимента. Выдающиеся успехи достигнуты такими научными направлениями, как эволюционная генетика, эволюционная экология, эволюционная биология развития и т.д.

Можно заключить, что знаменитый афоризм Феодосия Добржанского «Ничто в биологии не имеет смысла, кроме как в свете эволюции» сегодня так же актуален, как и в 1973 году, когда вышло эссе Добржанского с этим заголовком, и мы можем быть уверены, что он и в будущем не потеряет своей актуальности.

Новость подготовил © 2019 Марков А. В.
11.02.2019